Казалось, Эльзе должна была смутиться при виде вздыбленного мужского достоинства, да ещё и принадлежавшего родному брату, но контролировать свои чувства, а тем более действия, она уже не могла. Не препятствуя ни единому его действию, она осыпала его лицо и шею поцелуями, с неожиданной для самой себя смелостью принялась изучать губами татуировку, которую в любой другой ситуации посчитала бы богомерзкой и уродливой. Но разве можно было думать о праведном, когда член Вольфганга буквально упирался ей в живот?
Правда, оказавшись совсем без одежды, Эльзе всё же смутилась. Поверить в то, что женщина её возраста, со следами многочисленных беременностей и родов, с отвратительными шрамами на спине, может быть прекрасной, было непросто. Нет, мужчин восхищает совсем другое: юное упругое тело; гладкая, без единой отметины, кожа; не истерзанная ни младенческими зубами, ни бесконечными бондажами, чтобы скорее пропало молоко, грудь. Испуганная при мысли о том, что сейчас, при свете дня, без всякой возможности что-либо скрыть или утаить, перестанет нравиться брату, Эльзе поначалу хотела прикрыться, но запоздало поняла, что покрывало они так и не откинули, и теперь плотные золотые нити, которыми оно было вышито, неприятно холодило спину, будто напоминая, что перевернуться на живот не поможет, ведь отталкивать Вольфа следами от отцовской плётки она хотела ещё меньше. И тем удивительнее оказались его следующие слова, свидетельствовавшие как раз об обратном.
Всё ещё не веря услышанному до конца, Эльзе откинулась на спину, отдавшись вновь захлестнувшему возбуждению. Действия брата, совершенно не вероятные, довольно быстро заставили выбросить из головы все переживания, вызывая лишь не громкие, но протяжные стоны. Правда, на этот раз беззаботное наслаждение королевы длилось не долго. Раздвинутые колени напомнили, чем сейчас должно всё закончиться, и Эльзе невольно напряглась, ожидая привычного проникновения и следующего за ним непременного дискомфорта. Однако то, что Вольфганг сделал следом, было похоже на что угодно, но только не на то, что обычно происходило между мужчиной и женщиной. Поначалу настолько опешив, что даже слегка пришла в себя, Эльзе приподнялась на локтях, будто не веря собственному телу.
- Что ты де... Ах!..
На большее её не хватило. Острая, сладостная судорога свела всё тело, заставляя бёдра выгибаться навстречу партнёру. Всё, что она могла сказать, оборвал протяжный и куда более громкий, чем до этого, стон. Вновь откинувшись на спину, Эльзе изо всех сил вцепилась ладонями в покрывало, больше не казавшееся неудобным. До крови закусила губу, чтобы сдержаться и не застонать снова.

Эльзе чувствовала, как охватившее её напряжение постепенно спускается от спины вниз, к ногам. Уже окончательно потеряв контроль как над разумом, так и над действиями, она отпустила злосчастное покрывало и принялась одной рукой ласкать кудри брата, однако на этот раз далеко не как в детстве. От невинной нежности не осталось и следа, теперь движения королевы были страстными и сильными, хоть и не настолько, чтобы причинить боль.
Кода Вольфганг сбросил кольца, Эльзе не выдержала. Почувствовав его пальцы у себя внутри, она сначала инстинктивно закусила указательный палец свободной руки, но надолго её хвалёной королевской выдержки не хватило. Внезапно охватившее всё тело напряжение спустилось вниз, от спины к ногам. Неожиданно закружилась голова, сердце забилось быстрее. Бросив истерзанный палец, Эльзе застонала, возможно, не так громко, как хотелось бы её брату, но вполне ощутимо для того, чтобы он понял, что своего добился.
Собственно, уже по одному её лону, увлажнённому без всякой слюны, было очевидно, что ни о каком терпении и превозмогании, как было раньше на супружеском ложе, речи уже не идёт. Теперь Эльзе могла сколько угодно разглагольствовать о грехе кровосмешения, о карах небесных и земных, об осуждении всего света, но тело её предательски свидетельствовало об обратном: никого и ничего не желала она так страстно, так искренне, как родного брата.
По телу королевы прокатилась ещё одна судорога, куда сильнее и ощутимее первой. Бёдра непроизвольно сжались. Напряжение там, внизу живота, было уже совершенно не выносимо, на какое-то мгновение Эльзе даже показалось, что она теряет сознание. Но вместо этого вместе с очередным протяжным и уже совершенно не сдерживаемым стоном, пришло чувство неимоверного облегчения. Мышцы расслабились, и теперь тело королевы сотрясала лёгкая дрожь, которая, однако, практически не давала пошевелиться.
- И-иди ко мне... - чуть подрагивающим голосом попросила она, снова зарывая пальцы в локоны брата и тем самым побуждая его оторваться от её лона. Сейчас, обессиленная от полученного наслаждения, она хотела только одного - почувствовать его губы своими.