За прошедшие дни, после приема в честь себя любимого, он не встречал королеву Айтаны и не искал этих встреч. Правда и провести это время в уединении он не смог, за прошедшие дни он посетил торжественное открытие чего-то, на что оказывается в свое время он пожертвовал деньги, погруженный в свои мысли он так и не смог понять, что именно открывали. Потом еще торжественный прием в честь дня рождения старшего сына герцога Нуэдо-де-Уэска, этот самый первенец был другом его племянника, и будущий король просил дядю быть. Самым приятным на этом вечере было общение с юной графиней Марией де ла Наве, одной из тех девиц с кем его познакомили с матримониальными планами, она оказалась на редкость интересной и милой девушкой, а еще великого герцога забавляло, раздражение, с которым смотрели на них, другие дворяне, имеющие дочерей, как они шептались не понимая, что бергмарец мог увидеть в этой замухрышке. Удивительно, но только во время этого общения он смог перестать думать о сестре.
В день их последнего разговора с Эльзе, он вечером напился как матрос в Солнечной гавани, но легче не стало. Вольфганг злился и на себя и на нее, злился, что не смог полностью воспользоваться ситуацией, злился из-за того, что в нем человек в тот момент победил политика. Зато вчера пришла новость, которая его порадовала. Император Санктарийской империи Лоренцо Второй принял предложение правителя Бергмарка и согласен выступить вместе северным соседом. Санктарийцы долго сомневались, но все же решили рискнуть, мысль о том, что в кое-то веки воевать будут не против них, их подкупила. Настроение было настолько благостным, что сегодня до обеда он даже принял епископа Варелу, который отправлял ему по два письма в день. А на вечер был назначен прием для узкого круга. Приглашенные, да и сам Вольф были в предвкушении. Сам герцог уже был утомлен своим вынужденным воздержанием, сначала длительное путешествие, а потом его закрутило в круговороте дел. Все это не способствовало удовлетворению его желания.
Под руководством Руперта, малый зал был полностью переделан под своеобразные требования мероприятия. Было сколочены два подиума-сцены, одна в дальнем углу для музыкантов, больший подиум больший по размеру был установлен так, чтобы происходящие на нем был видно гостям из любого места зала. Для гостей были расставлены диваны и оттоманки, богато украшенные подушками, подушки так же были брошены и на пол. В комнате было и одно кресло похожее на трон, оно всегда устанавливалось для великого герцога. Между гостями скользили юноши и девушки, все они были из южных колоний или Хикьяра, Вольфганг любил экзотику, да хлопот с ними было меньше. Ведь в  обязанности слуг входило не только разносить вино и легкие закуски, но и выполнять любые прихоти гостей, включая самые откровенные. Слуги были одеты крайне откровенно, юноши в полупрозрачные шаровары и прозрачные безрукавки,  девушки же были одеты в туники из такой же ткани, и фактически ничего не скрывали. Гости тоже предпочитали одежду, от которой легко избавится, все присутствующие леди и несколько мужчин были одеты в туники, остальные представители сильного пола были одеты в штаны для верховой езды и рубашки, отличались гости только цветами, предпочитая свои родовые цвета, статус их выдавало только обилие украшений. 
Актеры на подиуме двигались все быстрее в такт музыки их тела, сплетались и распадались, постановка становилось все эротичнее, и не сложно было догадаться, к чему все движется. Вольфганг, развалившись на своем кресле, потягивал вино, любуясь представлением. Допив он отдал бокал девушке стоящей за спинкой кресла. Здесь подавалось два десятка сортов, но особой популярностью пользовались «Темная кровь» красное из Акветони и «Солнечный берег» золотистое из Айтаны и то и то вино подогревали с травами и специями, особый состав которых расслаблял, повышал выносливость и служил отличным возбуждающим средством.
- Как считаете милорд, кто не выдержит первым? – Раймонд устроившись на подлокотнике кресла сюзерена, обвел зал глазами, он предлагал сыграть в игру, кто не выдержит и первым перейдет к соитию. – Я бы поставил на ван Кифта. – Барон был мужчиной нетерпеливым и возбудимым, вот и сейчас седевшая  у его ног хикьярка вовсю ласкала его бедра и промежность сквозь ткань руками.
- Нет, сегодня я бы поставил на герцога и герцогиню. – Герцог и герцогиня Эрэ выделялись даже на фоне других гостей Вольфганга, сама судьба свела эту пару вместе, более похотливых людей санктер в данный момент не знал. Как-то раз они совратили священника фамильной часовни. Вот и сейчас эта парочка в алых туниках увлеченно целовалась, у герцогини периодически выскальзывала из одежды грудь, которую герцог сразу же принимался ласкать языком. У их ног сидели юноша и девушка. – Интересно, какую комбинацию они разыграют на этот раз?  - От интересного спора его оторвал бесшумно возникший рядом Руперт, который, что-то зашептал ему на ухо. Лицо великого герцога стало серьезным, и он откинулся на спинку кресла.
- Королева-регент здесь.
- Примешь ее в кабинете? – Раймонд тоже стал серьезным.
Вольфганг помолчал, задумчиво прикрыв глаза и лаская пальцами правой руки волосы сидящего у его ног слуги.
- Руперт проводи ее сюда, разумеется, одну.
- Ваше величество не думаю, что это хорошая идея. – Вольфганг вскинул руку, приказывая Раймонду замолчать.
- Позволь мне самому решать, как и где говорить со своей сестрой.
Прошло несколько минут ожидания растянувшихся для Волфганга в вечность, и с каждой минутой его сердце билось все быстрее, вот распахнулись двери, пропуская внутрь его сестру и так же бесшумно закрылись. Виконт де Молло словно чуть нехотя и как будто ревниво соскользнул с подлокотника его кресла и встал рядом, еще минута и сам Вольфганг одним кошачьим движением поднялся. Провел рукой у виконта по волосам.
-Не сердись, ты не маленький мальчик. – Вольфганг коротко, но страстно поцеловал его губы. Потом сделал несколько шагов по направлению к сестре, коротко поклонился. – какой неожиданный, но приятный визит ваше величество. Рады приветствовать вас на нашем скромном приеме. У нас тут не так пышно как вы привыкли, но по-своему весело. – Тряхнув головой и продолжая, усмехается, северянин посмотрел на Эльзе с неприкрытым вызовом.

Первые минуты если говорить честно, Вольфганг испытал удовольствие, ему удалось уколоть сестру, он все-таки ее достал. Великий герцог испытывал почти физическое наслаждение, видя ее растерянность. Она стояла такая беззащитная, растерянная, даже потерянная посреди зала. Явно, не будучи готовой к тому, что увидела и к тому, что ей никто не собирается вскакивать и оказывать почести и кланяться. Этот снобизм сквозивший в каждом ее движении еще больше его раззадорил, нет, они были так воспитаны, с детства привыкли принимать почести, с самого рождения они знали, что не такие как все, что окружающие им не ровня, но раньше ему казалось, что  его сестра так остро бы не среагировала на отсутствие демонстрации чинопочитания. Вот только Вольфганг задумался, а какой была его сестра в реальности, не слишком ли он идеализировал Эльзе в своих воспоминаниях, а вдруг она и не менялась, а это он наивный дурак цеплялся за созданный им самим образ, он просто выдумал самого дорого для себя человека.
На самом деле, если бы его сестра присмотрелась, она бы поняла, что узнали ее многие, просто здесь не принято было удивляться новым гостям или уж тем более проявлять к ним уважение согласно их сословию. Например, ее заметила и явно узнала герцогиня Эрэ, которая отвлеклась от обоюдных ласк с мужем, наблюдая за королевой Айтаны с задумчивым интересом, проводя кончиком языка по губам, словно прикидывая, как добавить женщину в свою коллекцию. Узнал бы ее и ван Боссен, ведь когда-то талантливый картограф, этнолог, он читал лекции молодым наследникам, рассказывая о многообразии культур Северной марки, сейчас же он усадил на колени чернокожего парня лет семнадцати и что-то шептал ему на ухо, а тот жеманно хихикал и елозил задом.
- Скорее слишком одеты, но здесь вы не встретите осуждения за это или если желаете, мы подберем вам более подходящий наряд для вашего величества. – Вольфганг продолжал ерничать, здесь на своей территории он был не связан нормами этикета, так как обычно. – Наедине? Зачем? – Он улыбнулся своим мыслям. – Вы приходите ко мне без предупреждения, в тот момент, когда мы в тесном кругу празднуем и хотите испортить мне праздник, разве так принято в вашей варварской стране? – Он раздвинул воротник рубашки пальцами, словно ему жарко, и в вырезе показался кусочек татуировки. – К тому же мне кажется, что вы забыли наш разговор, а сейчас мне кажется Ваше величество, что я перед собой снова вижу королеву Изабеллу, моя сестра не была такой нетерпимой или была?
Вольфганг даже успел поднять руку пытаясь предупредить сестру о специфичности вина, но не успел. Эльзе уже щедро отхлебнула из кубка. Служанка словно невзначай прижалась своей грудью к королеве.
- Что-то еще желаете моя госпожа?
Великий герцог повернулся и взял у слуги кубок с вином у слуги, сделал глоток, потом провел пальцами по щеке юноши, рука опустилась ниже по плечу, спине на ягодицу, которую Вольф сжал пальцами и притянул парня к себе, прижавшись промежностью к его бедру, он игриво куснул его за ухо. Мужчина отпустил парня и повернулся к сестре.
- Не будьте букой Ваше величество, не портите вечер, все интересное только начинается. Он опустился на оттоманку и вольготно на ней развалился, закинув ногу на ногу, взглядом пригласив сестру сесть рядом с собой.
«Боишься, что рядом с чудовищем, сама им станешь? Что же ты права, я похотливое чудовище, благодаря тебе».
Самое интересное действительно только начиналось, танец актеров становился все горячее, а одежды на них все меньше. Да и гости старались не отставать. Барон ван Кифт начал воевать со шнуровкой брюк, а герцог и герцогиня вовлекли в свои ласки слуг, Алиссия избавила девушку от одежды и сейчас ласкала ее грудь.

Вольфганг ели заметным жестом отправил восвояси служанку, на поведение которой так резко и даже агрессивно отреагировала его сестра.
- Оставьте ее ваше величество, он не хотела вас оскорбить, просто решила, что вам понравилась, и вы выбрали ее этим вечером.
Пока его сестра вымещала свое раздражение и обиду, великий герцог успел сделать несколько глубоких вдохов, в надежде, что его сердце замедлит свой предательский быстрый бег, а мысли выстроятся во что-то связное, и не будут так похожи на жалобы обиженного подростка. Сев рядом с ним сестра, зло зашипела ему в ухо. Что же, как бы это ни было ему неприятно, но внутренне ван дер Марк был должен признать, что палку он действительно перегнул. В качестве оправдания он мог бы сам себе, привести эффект неожиданности. Он сестру не ждал. Поэтому он заговорил ровным спокойным, доброжелательным тоном. Так Вольфганг говорил в юности, когда что-то объяснял сестре или их друзьям, свою точку зрения.
- Эльзе, во-первых  я не приказывал тебя являться ко мне, ты сама решила приехать ко мне без предупреждения и приглашения, поставив меня в неудобную с точки зрения моего комфорта ситуацию. Во-вторых, я не указывал тебе, как разговаривать, я просто четко и ясно сказал, что не хочу разговаривать с королевой Изабеллой, а хочу разговаривать со своей сестрой, если ты посчитала это недопустимым, могла просто не встречаться со мной. – Вольфганг повернулся и внимательно посмотрел на сестру. – И простите ваше величество, но почему вы считаете, что я обязан вас слушать, а тем более идти навстречу вашим чаяньям? Сто вселило в вас такую уверенность, то что вы являетесь королевой этого территориального недоразумения или вы, несмотря на то что было считаете, что я должен  за что-то перед вами расплатится? Мне казалось, я достаточно заплатил.  – Красивые губы великого герцога искривила грустная усмешка. – Не стесняйся, договаривай, чего тебе стоило? Переступить свое благочестие и гордость, замаравшись разговором с таким как я? Или переступить страх перед чудовищем?   
Хозяин обвел зал глазами, наблюдая за своими гостями. Действие во всю набирало обороты, ван Кифт наконец то справился с брюками и теперь можно было наблюдать как рот служанки ритмично скользит по его мужскому естеству, актеры тоже перешли к кульминации своего действа, темнокожий парень, сдернув со своего партнера шаровары взял его сзади, другая актриса тоже полностью обнаженная встав на колени ласкала ртом и руками сразу двух мужчин. Что же возможно это было похоже на бордель, но бергмарцу более нравилось определение «любовная месса».
- А ты боишься? А чего ты боишься того, что будет в посмертии или того что скажут о тебе люди провожая на тот свет? – Вольфганг задумчиво помолчал, но потом все же начал отвечать. – Нет. Ничего страшнее того, что я испытал при жизни, демоны придумать не смогут, терзающие плоть крючья или невозможность перерождения это все такая мелочь, по сравнению с предательством, страданием, болью, которые я испытал здесь в этом мире. – Он совсем невесело улыбнулся. – К тому же я чудовище несущее его печать на себе, так что в чертогах Предавшего я сойду за желанного гостя.
Герцог проследил за взглядом сестры и тоже замолчал, наблюдая за этим страстным танцем сплетенных тел. И герцог и герцогиня избавились от одежды, оставшись обнаженными. Герцог Эрэ повернулся спиной к хикьярцу, активно тот ласкал языком и пальцами анус мужчины, подготавливая его соитию. Алиссия со своей партнершей Энией сплетались, превратившись в черно-белый вихрь порхающих рук и губ.
- Разве это отвратительно? – Посмотри, какая страсть, желание, красота физической любви к ближним. Разве это не явное физическое воплощение тех идеалов гуманизма, о которых нам говорили учителя. - Увлекшись, он нежно погладил сестру по руке - Единственное, в чем мы виновны, в нежелании лицемерить. Или ты думаешь в Айтане, такого нет? Я успел наслушаться такого на этих приемах. Или твой муж разве был верным? Прости, не буду мелочно трогать покойника. Другой пример, наши папенька и маменька, разве их тяга быть, а не казаться, болезненная желание следовать правилам сделало нашу семью счастливой, и были мы вообще семьей? – Он упрямо дернул головой. – Если благой брат собирается наказать меня за любовь, за то, что я нахожу радость в близости, то я предпочту чертоги Предавшего.

Вольфганг тяжело вздохнул. «Наша песня хороша, мы начнем сначала». Их разговор начал напоминать лошадку, которая по кругу тянет тяжелый ворот. Сестра вообще его не слышала, словно он говорил на языке выходцев из Мотонго.  В ней сквозила совершенно непробиваемая уверенность, в том, что она лучше него знает, как он должен себя вести. Он заговорил все тем же спокойным рассудительным тоном.
  Да разделяю и что? Я уже говорил, что королева Айтаны мне не интересна, так почему я должен с ней общаться? Представляешь сколько неинтересных мне и неприятных мне людей, ежедневно хотят со мной поговорить? И ты считаешь, я должен с каждым терять время. Если ты так живешь, я могу только посочувствовать. – Наклонившись к ее уху, он продолжил шепотом. – И поверь, с королевой Айтаны я буду говорить хуже, чем с сестрой. Всем сердцем я ненавижу и призираю эту страну. – Отстранившись, Великий Герцог допил кубок с вином и небрежно отбросил его на пол. – И я спросил тебя трижды, почему ты считаешь, что я тебе должен идти на встречу? Из вежливости, этикета или по каким-то неведомым правилам? Если да, то ты ошибаешься мне на них плевать.
Он снова обвел взглядом зал, «прием» явно достиг своего апогея, воздух словно загустел от запаха секса и возбуждения. Ван Кифт явно не выдержал напора молодости и лежал, блаженно раскинув руки. Один из актеров несколько раз конвульсивно дернулся и замер, вцепившись пальцами в бедра партнера. Анна одна из его «серых стражей» обнаженная раскинулась на полу на подушках, обвив ногами спину мужчины сверху. Даже Раймонд  перестал следить за своим сюзереном и отдался страсти, сейчас он лежал на спине, на оттоманке подтянув колени к груди и прикрыв глаза, тихо вскрикивая в такт каждому толчку члена в заднем проходе. Герцоги Эрэ тоже не теряли время, и их четверка, наконец, приобрела заранее задуманные очертания. Алиссия лежа на спине и покусывая губы от наслаждения, правой рукой удерживала голову Энии у себя между ног, левой мастурбировала член своего мужа стоящего рядом на четвереньках, а в этот момент хикьярец резкими толчками таранил зад его светлости. Вольфганг закрыл глаза и прикусил губу, потом до боли сжал себе пальцами левое бедро, пытаясь погасить свое возбуждение. В этом было что-то ироничное, сестра сначала испортила ему жизнь, а потом и этот вечер.
- Слепые никогда не поймут зрячих. – Ван дер Марк взял ее за руку, тело в этот момент действовало против его воли. - А я верю в гуманизм. Просто рассказывая о нем нам, учителя упустили нюансы. Например, разницу между общим и частным благом и то, что за общее благо кому-то придется заплатить своим частным благом, а то и жизнью. – Вольфганг поднялся и помог подняться сестре, возможно чуть более властно, чем позволительно придержав ее за талию. – Ты можешь мне не верить, но, не смотря ни на что я, ни разу не желал видеть твои слезы.
Лавируя между сплетенными телами, они подошли к дверям, которые услужливо распахнул перед ними Руперт. После не долгой прогулки они оказались перед его спальней, дверь в которую распахнул чернокожий слуга. Кабинет был дальше, да и сыграла сила привычки после «приемов» обычно шел в спальню, а не кабинет.
- Говоришь, боишься, того что будут говорить о тебе при жизни, это так похоже на наших родителей. Меня всегда это удивляло, ведь есть мы и они, мы выше по рождению и так будет всегда, так зачем так дорожить их мнением? Разве мой великий тезка думал, что скажут другие, разве так можно стать «Разрушителем империи»? – Он налил себе вина из кувшина и жестом предложил сестре присоединиться. – Знаешь, вы раздавили меня, унизили, предали, смешали с пылью, но вам было этого мало, вы уничтожили мою душу, и внутри возникла пустота. Нашлись те, кто помог мне склеить себя по частям, но сосущая пустота оставалась. И тогда я заполнил ее амбициями. Однажды я потерял человека, которого люблю и поклялся себе, что теперь я буду брать все, что хочу сам, своей волей и властью. Я Великий Герцог Бергмарк, владетель севера и защитник веры. Мне не указ ни законы земные, ни законы небесные. Я сам назначаю правила.
Вольфганг замолчал и сделал несколько глотков вина. Теперь была очередь говорить его сестры, это ведь она так настаивала на разговоре.

- Это сестра не очень сложно, благо живы люди, которые прекрасно помнят его живым, ты как-то забываешь, что в нашем подлунном мире, есть те, кому Создатель даровал более долгую жизнь, что бы служили они щитом между людьми и теми на ком лежит тень предавшего. - В задумчивости барабаня пальцами по кубку с вином, он не заметил, как наизусть процитировал один из параграфов уложения святого Этельстана, определяющего права и обязанности магов на территории Бергмарка.
Вольфганг посмотрел на сестру со смесью любопытства и раздражения с одной стороны, где-то внутри него появилась мелочная радость, когда стало понятно что покойный муженек, явно не возносил ее на брачном ложе в небеса, с другой ее некоторая чопорная зацикленность на сексе начала утомлять.
- Да-да, конечно. А принцесса Ринэйт видимо любила балдахины и считать. – Он поймал себя на мысли, что его сестра напоминает монашку, которой при виде вздыбленного мужского члена и потрогать его хочется, и святая Аника не велит. – Ваше Величество вы как-нибудь определитесь. А то выходит, если женщине приходится отказаться от удовольствия и терпеть супружеский долг это как-бы не хорошо, но когда вы видите людей, которые  умеют радоваться и получать удовольствие от соития, вы кричите как это грешно и ужасно. Получается плохо и то и то, или вы апологет мнения, что единственное, чем должны заниматься люди, это страдать?
И тут Великий герцог понял, почему ему досаден этот разговор. Он просто испытывал к ней влечение как к женщине, тоже что испытывал семнадцать лет назад, просто это было на столько странно и непривычно, что ему потребовалось время, чтобы это осознать.
- Поверить тебе? Поверить я могу, я же поверил тогда в каждое слово из твоих мерзких писем. – Он поставил бокал на сундук и несколько секунд просто стоял, сжимая и разжимая кулаки, потом схватил первую попавшуюся книгу и со всей силы запустил в стену. – Знаешь, это начинает все больше напоминать сюжет романа фон Шелли. Вы тоже породили чудовище, а когда оно стало вас пожирать, вспомнили про совесть и взываете к жалости.
Он развернулся к ней, тяжело дыша, но вспышка злости как всегда в его случае была скоротечна, и уже через минуту от нее не осталось и следа. Зато вдруг в его голове все окончательно сложилось, а то, что раньше ощущалось мысленным зудом или томлением души обрело форму и смысл.
- Во имя всех демонов предавшего, ты так ничего и не поняла? – Северянин не стал упоминать, что сам все окончательно понял минут пять назад. – Ты, правда, думаешь, что я здесь для переговоров, правда решила, что я так боюсь вашей «мощи» или боюсь войны? Я здесь из-за тебя, потому что я не могу так, это не отпускает меня, тянется как цепь за псом, сводит с ума. Мне нужно просто понять. – Он чуть сжал ее пальцы в своей ладони. – Изабелла олицетворяет все, что я ненавижу, отца, мужчину который стал твоим мужем, гребанную Айтану, Изабелла это то, что могло бы быть у меня, но нет. – Он посмотрел ей в глаза. - А Эльзе это человек, которого я люблю. Люблю как сестру и как женщину.
В этот момент Эльзе сильнее сжала его руку и пробормотала, что-то про духоту. Если бы бергмарец смог спокойно рассуждать, он бы подумал, про все повышающийся градус мелодраматизма, но рационально он сегодня думать не мог. Подхватив ее на руки, мужчина донес ее до кровати и осторожно положил.
- Эльзе, что с тобой?
И тут Вольфганг осознал, что вообще не представляет, что в таких случаях делать, нет мужчине, он бы ослабил воротник, но здесь он не представлял, как и что ослаблять и будет ли это уместно. Поняв, что эту битву ему не выиграть, он распахнул двери и приказал слуге.
- Принеси воды и позови Эсме, живо.
В ожидании прислуги он распахнул окно. Через несколько минут в спальню вошла стройная красивая хикьярка лет двадцати пяти, и что, наверное, порадует его сестру, одета она была весьма строго, на входе она сделала глубокий реверанс.
- Вы звали меня ваше Величество?
- Эсме миледи стало дурно.
Пока служанка ослабляла шнуровку платья, он налил воды из кувшина и присев на кровать, чуть придерживая сестру за плечи, поднес чашу с водой к ее губам.

Не смотря на жест Изабеллы, Эсме замешкалась ровно настолько, чтобы поймать взгляд своего господина и лишь дождавшись его кивка удалилась. Хотя Великий герцог не сомневался, что до особых распоряжений она останется наготове и поблизости. Она была с ним еще тогда, когда он был кронпринцем в добровольном изгнании. И доверял он ей как себе, и позволялось ей больше других. Зато он знал, что она никогда не задаст лишних вопросов и будет молчать и о трупе графа де Морэско в его кабинете и о пытающейся упасть в обморок в его спальне королеве Айтаны.
- Твоя любовь приносила мне счастье, заставляла дышать, наполняла меня жизнью. – Вольфганг прижал ее к своей груди. – Настоящая любовь не проходит гладко. К сожалению или к счастью мы не вольны выбирать, кого любить, иначе не было бы несчастливых семей. Любовь она просто есть, просто приходит и все. Да она может принести страдания, но лучше уж так чем жить без нее. – Герцог нежно гладил сестру по плечам и спине. – Любовь нельзя заслужить, она или есть или нет, и тебе не надо ее заслуживать, но за нее иногда надо бороться.
Вольфганг нежно поцеловал ее волосы, потом поцеловал в висок. Он пытался разобраться в том, что чувствует, грусть, боль, но вот злости к сестре или ненависти не было.
- Милая моя сестренка, любимая моя, кто в тебя вбил все эти слова, про грех, раскаянье, оставь эту чушь, мы не на мессе. Мы не сделали ничего такого, за что вынуждены были бы заплатить так дорого. Все, что тебе вбили в голову ложь, в которую тебя заставили поверить, потому что ты такая им более удобна. – Он начал чуть покачиваться, словно убаюкивая сестру как ребенка на своей груди. – Значит, говоришь, писала под диктовку матери. Без нашей милой семейки не обошлось.
Бергмарец просто молчал размышляя. Он решался, стоит ли спросить, то, что мучило его столько лет, но разве не за этим он приехал в эту чертову даль, разве не для этого он так хотел посмотреть ей в глаза, в глаза женщины которую так преданно и возможно безответно любил.
- Знаешь, я помню наизусть каждое слово твоих писем, каждое причинило боль. Многие годы я думал только об этом. Я вспоминал дни, которые предшествовали нашей разлуке. Вспоминал те моменты, наши поцелуи и не мог понять, разве ты сама не хотела их, не испытывала того же, что и я? Разве я принуждал тебя, разве запугивал? Ведь ты всегда могла остановить меня. Больше всего меня убивало, что ты поверила, что я могу причинить тебе зло.- Он сделал паузу, покусывая губы.-  Сейчас ты говоришь, что эти слова диктовала тебе мать. - Он снова замолчал и сглотнул комок, вставший в горле. – Хорошо я поверю тебе. Но тогда скажи мне честно. Обязательно честно. И я обещаю постараться понять и принять этот ответ. – Герцог несколько раз зажмурился, словно тоже мог расплакаться сейчас. – Почему ты их написала, почему предала меня, так легко от меня отказалась? И все эти годы не нашла способа сказать мне, что в письмах была ложь.
Вольфганг аккуратно отстранился от нее, медленно встал с кровати, и сделал несколько шагов к стене, замерев спиной к сестре. Потер ладонями лицо, словно стараясь собраться.

- Моя маленькая, запуганная, обманутая сестренка. – Вольфганг покачал головой, все еще стоя к ней спиной. – Я верю, что ты хотела как лучше, они обманули тебя и в итоге сломали. – Мужчина снова помолчал, словно взвешивая за и против того, что хотел сказать. – Спасаешь меня от позора или чего похуже? Интересно чего? – Бергмарец подошел к сундуку и долил в чашу вина, потом подумав, щедро разбавил его водой, но, не смотря на сухость во рту, пить, сразу не стал. – Скажи честно Эльзе, а ты, правда, веришь во всю эту религиозную чушь? Просто я думал, ты так же как я научилась спать на проповедях нашего духовника.  Думаешь, это все существует, грехопадение, кара небесная, вечные страдания, чертоги Предавшего? Ты веришь, что Создателю, не все равно, с кем мы спим, что мы делаем, он дал нам свободу воли, посмотрел, как мы ей пользуемся, и оставил нас, сбежав в ужасе к себе чертоги, а если и не оставил, то у него есть дела поважнее, чем бегать за каждым и карать за любой проступок. – Он не стал добавлять, что как раз предательство страшнейший из грехов, ведь именно его совершил ослепленный гордыней младший брат Создателя. – Папенька с мамашей обманули тебя, не меня они спасали от позора и не тебя, а себя. Это ничтожество  наш отец больше всего боялся, как бы чего не вышло, боялось, что случиться что-то омрачающее его удобную и комфортную жизнь. – Вольфганг тяжело вздохнул. – Это звучит эгоистично, но я жалею, что мы тогда не дошли до конца, иногда я думаю, что все было бы проще в итоге, родители замяли бы скандал и не отправили тебя на другой конец континента. – Он залпом выпил разбавленное вино и произнес ни к кому, не обращаясь, словно в пустоту. – Элейна ван дер Хааг, будь ты проклята, тупая сука.
Великий герцог, повернулся, наконец, к сестре и сбивчиво заговорил глухим сдавленным голосом, словно у него болело горло.
- Я тоже должен попросить у тебя прощения. За то, что в мыслях требовал от тебя такой же стойкости и упрямства, какой обладал сам. Со мной отцу хватило смелости, только потрясти плетью в воздухе, с тобой он был явно смелее. - Мужчина тяжело сглотнул. – Прости, что не смог защитить тебя, я был молод, я не знал, что мне делать, я тоже тебя предал, бросив в беде.
Он подошел к кровати и опустился перед ней на колени, протянул руки и взял ладони сестры в свои ладони.
- Не знаю, может они, просто не умели любить. Они жили каждый для себя. Я с самого детства не мог считать их отцом и матерью, нет, я знал кто они, но они были чужими, словно дальние родственники. Они отправили собственных детей под опеку нянек и учителей, даже не жили с нами. Мы были словно породистые жеребцы, надо их разводить, потому что это выгодно, а потом отправить в конюшню, пока не придет время скачек. Мы появились на свет, потому что они исполняли неприятную им обязанность. Ты, я, Хелен, и только Андрису досталось немного материнской любви. Ты знаешь, я до сих пор не знаю, что такое семья, как это. Моей семьей, была ты, потом тебя отняли и все. Я до сих пор не знаю, что это жить семьей. Я даже своих детей воспитываю от противного, делаю все, что не делал мой «отец».

- Бедная моя Эльзе. – Вольфганг тяжело вздохнул, понимая, что этот спор можно вести вечность. Даже если он притащит сюда самого Создателя и вытащит из-под земли и самого Предавшего до кучи, это ничего не изменит. Его сестра так и будет бормотать про воздаяние, загробную жизнь и грех инцеста. –  Я с удовольствием бы взял грех запретного влечения на свою душу, если бы тебе стало проще. Меня этот грех не гнетет, меня гнетет то, что я так и не был с любимой женщиной. – Он вздохнул. – Это ведь так удобно назвать что-то грехом не объясняя почему. А ведь всему есть объяснения и причины.  А можно ли грехи расставлять по ранжиру, и что  тогда страшнее, что я возжелал свою сестру как женщину или что я ложился в постель с мужчиной? И насколько это померкнет перед тем, что через месяц другой знакомый нам мир снова погрязнет в войне и люди начнут убивать друг друга, разве мы все не согрешим тогда? – Великий герцог грустно усмехнулся. – А что касается посмертного возмездия, на мой взгляд, вера в это удел слабаков. Я верю в возмездие при жизни. Верю в то, что его принесу я. Мои обиды, мое право, моя месть.
Пальцы сестры ласкали и перебирали его волосы, и ему хотелось мурлыкать, словно большому довольному коту. Он чувствовал себя уютно, словно снова оказался в их юности, правда видимо в связи с тем, что за эти годы они повзрослели, к его чувствам примешивалось и еще одно. Вольфганг чувствовал возбуждение, чувствовал, как твердеет его мужское естество.
- Может ты и права милая, а может прав я. Может они сгноили бы тебя, а может, выдали бы замуж за кого-то мелкого и не привередливого и я бы смог отобрать тебя назад впоследствии став монархом. Сейчас мы этого уже не узнаем никогда.
Услышав вопрос про Элейну, он сел на постели рядом с сестрой. Он все еще помнил их последнюю встречу с этой тупой швалью. Вольфганг прекрасно помнил, как его руки скользили по ее талии и груди, как он наклонился и прошептал ей на ухо, что она ошиблась, что не развратная сестра стояла между ними, а то, что за исключением сестры его привлекают только мужчины. Помнил, как она отшатнулся, а на ее лице появилось отвращение. Как она почувствовала движение за своей спиной слишком поздно и не успела обернуться до того как шелковая удавка захлестнула ее красивую шею. Кронпринц не отводя глаз, смотрел, как она царапает пальцами шею, стараясь, избавится от петли, как задыхается, синеет, как выкатываются ее глаза. Когда все было кончено, он чуть брезгливо запихнул ей в рот золотой талер. Ведь молчание золото.
- Возмездие. – Мужчина пожал плечами. – Скажем так, я видел, как она умерла.
Ван дер Марк снова замолчал, ему ни хотелось разрушать это тепло, что возникло между ними, но и молчать было бессмысленно.
- Мы оба с тобой нарубили дров. Но ведь из битербаллена при всем желании не соберешь назад корову. – Он потянулся к сестре и погладил кончиками пальцев сначала ее щеку потом вниз по шее до края платья, при этом смотря ей в глаза. – Вопрос, что мы будем делать теперь.

Многие считали Вольфганга очень харизматичным, причем не только мужчиной, но и лидером. Он с молодости умел находить нужные слова, быть убедительным, легко увлекал за собой людей и подчинял окружающих, кроме, правда, сестры, по большому счету Великий Герцог был прекрасным манипулятором. Вот и сейчас он, конечно, верил в то, что говорил, но старался подобрать те слова и жесты, которые лучше бы подействовали на сестру. Было ли это не красиво? Безусловно. Было ли у него оправдание? Однозначно. Он был просто мужчиной, который любил всю жизнь одну женщину и сейчас он до безумия хотел соблазнить ее, обладать ею.
- Не бойся. – И вот тут он не врал, Вольфганг не хотел причинить ей боль, боялся этого. На самом деле за очень редким исключением ван дер Марк боль в близости не приемлет, его не возбуждало это, в отличии от прославленного предка. Он знал, что кое-кто из его сегодняшних гостей, в своей  интимной раскрепощенности, познали и это чувство, чувство, когда боль примешивается к удовольствию, но не он. Видимо тот первый раз оставил в его душе слишком глубокие шрамы и с тех пор он за очень редким исключением, не прибегал к насилию в плотской любви. – Я не причиню тебе боль.
Наверно, для мужеложца это вообще были смелые заявления. Но пусть женщин у Вольфганга было меньше чем мужчин, пусть и с женщинами он тоже частенько шел теми путями, что не одобряет церковь. Зато он был страстным и нежным любовником, боготворившим удовлетворение плоти, он любил в постели не только брать, но и отдавать. Женское тело он изучал с не меньшим интересом, чем мужское, стараясь сделать, так что бы для его женщин соитие с ним не превратилось в мучение. Это был один из кирпичиков, который, в частности лег в основу его относительно удачного брака.
Вольфганг притянул сестру к себе и поцеловал в губы, сначала легким касанием, но с каждой секундой его поцелуй становился все настойчивей, требовательней. Пока он не нашел своим языком ее язык. Его руки скользили по ее плечам, спине, потом и груди лаская ее сквозь ткань платья. Оторвавшись от губ Эльзе, брат начал покрывать поцелуями ее шею, потом прихватил губами ее ушко, прошептал.
- Просто позволь мне попробовать отучить тебя считать.
Его пальцы нащупали и окончательно распустили шнуровку на ее спине, может не очень быстро и ловко, но результат был достигнут. Он избавил девушку от верха платья и отбросил его в сторону.